Дневник одного пациента

День первый, полный препятствий (среда)

Сегодня я приехала в больницу. По пути (долгому пути до палаты) взвесилась. Зря я это сделала. Оказалось, что даже после завтрака сохраняю свой балетный вес, 45 килограмм. Значит, опять похудела. Ну что за незадача… Я же не балерина! Когда вернусь домой, начну отъедаться. Может, поправлюсь хоть немного. Самообман, конечно, но все же, как заметила небезызвестная тетушка Чарли: «Надежда это прекрасное чувство!»
По дороге на седьмой этаж застряла в лифте. Очень весело. Хорошо хоть не перед операцией. Палата в самом конце коридора, так что от гиподинамии страдать не буду. Под окном панорама: справа через дорогу фитнес-клуб, почти напротив него – морг. Символично. Двигаться нужно, но в меру.
Под окном кружат вороны, голуби и чайки. Если закрыть глаза на чаек и ворон, можно подумать, что ты на Трафальгарской площади, ведь там много голубей. А если забыть о голубях и воронах, то можно представить себя на берегу моря. Тем более, что чайки подхватывают на лету хлеб, который им бросают.
Вечером накануне операции не разрешили есть. А утром пришлось последовать примеру аскетов: ничего лишнего, лишь глоток воды и таблетка.

День второй, веселый (четверг)

Повезли в операционную. Каталка прямо как отечественная машина, подпрыгивает слегка. На ухабах. Хотя какие могут быть на линолеуме ухабы, вы мне скажите! Их там, разумеется, нет. Но иллюзия полная. И превышать скорость не рекомендуется. А то вылетишь на повороте ввиду отсутствия боковин, препятствующих выпаданию пациента из личного транспорта.
Приехали на лифте, не застряли, слава богу. Каталку поставили в коридоре. Лежу, шевелю ногами. Пятки почему-то зачесались. Это от волнения, наверное. Вот лежу себе, чешу пятки и размышляю о смысле бытия.
Мои размышления и чесание пяток прерывают, вкатывая меня внутрь и вкалывая наркоз. Довольно тепло, даже жарко. Спать совершенно не хочется, к тому же надо успеть все рассмотреть. В операционную ввозят вперед ногами. Сначала мысленно возмущаюсь, но потом, поскольку обстановка располагает к философским размышлениям, изрекаю. Про себя, разумеется: «неважно, как в операционную завезли, главное - как вывезли».
Лежу в позе буквы «Т», раскинув руки. Обе заняты делом. В одну наркоз поступает, другую йодом смазывают.
Одеяло отобрали. Сразу стало холодно. Лежу, стучу зубами. Стучу громко и очень быстро. Пока пытаюсь объяснить врачам, что все в порядке, я не боюсь, а просто холодно, засыпаю.
Когда просыпаюсь, выясняется, что не все так просто в этой жизни. Не липома это совсем. А ведь меня терзали смутные сомнения… Ведь липома – это жировик, в просторечии, скопление жира.
Ну и какого, спрашивается, жира? И откуда он у меня вдруг появился?
Обещали перевести на другое отделение. Так что отстреляться за три-четыре дня (как предполагалось), не получится.

День третий, полный новых ощущений (пятница)

Теперь хожу на перевязки. Рука почти не сгибается и плохо поднимается, поэтому, чтобы раздеться, приходится проявлять чудеса изобретательности. Встаешь в позу ныряльщика, вытягиваешь руки… ловкость рук и никакого мошенничества!
Попросила разрешения посмотреть шов. Махонький такой, зашитый трогательной синей ниточкой. Крестиком. То есть, конечно, не крестиком, я просто не знаю, как называются виды швов в хирургии. Все равно он временный. Так что крестиком, или «вперед иголку», или встык, неважно. Все равно потом переделают.

Дни четвертый и пятый, немного скучные, но зато спокойные (суббота и воскресенье)

Сижу в гордом одиночестве. Строго соблюдаю режим, что на меня совсем не похоже. После завтрака - перевязка (этот хитрюга-шов уже начинает зарастать). До обеда чтение. После обеда кормление птиц, тихий час и снова чтение до ужина. После ужина размышления.
Но мне больше всего нравится мое лечение. Во-первых, никакой диеты, никаких ограничений. А во-вторых, никаких лекарств. Только градусник ставят и давление меряют. Лечиться таким образом очень приятно и просто.
Каждый вечер заглядывают медсестры и спрашивают, не надо ли на ночь снотворного и болеутоляющего. Мммда… Хочешь – укольчик, хочешь – таблеточку. Прямо мечта наркомана получается. Брр!

День шестой, волнительный (понедельник)

После обеда (а обед выдался какой-то очень бодрый), перевели на другое отделение.
Весь день приходили врачи, все расспрашивали, выспрашивали. Пришлось забраться в самые закоулки памяти и даже вспомнить некоторые случаи из детства, чтобы представить наиболее полную картину своей жизни. А точнее, своей болезни. Спросили, не могло ли быть на этом месте травмы. Ну, чтобы получить на этом месте травму, надо быть ну о-о-очень невезучей! Все-таки я такого о себе сказать не могу, при всей моей любви к редким и необычным проявлениям обычных, заурядных болезней.
Потом осмотрели все мои десять пальцев. Осмотрели со всех сторон, выясняли, что я ими могу делать, а что не могу. Затем последовал вполне логичный и закономерный вопрос, тем не менее поставивший меня в тупик. Что же такого меня спросили? Всего-навсего: правша я или левша.
А попробуй, ответь однозначно на этот вопрос, когда я с детства привыкла действовать обеими руками. Они у меня следуют примеру взаимовыручки: что не может одна, то за нее сделает другая. Просто пальцевая «утопия»! Исключение составляют письмо и рисование. Ну никак я не могу научиться рисовать левой рукой. А то, что я пытаюсь левой рукой написать, разберут разве что крупные специалисты в области клинописи и расшифровки древних иероглифов. И то, если не сойдут с ума и не начнут ругаться в отчаянии.
Ну а все остальное я легко делаю обеими руками. Иногда даже обидно становится. Вот есть один теннисист, который одинаково играет обеими руками. Так о нем знаю все, интересующиеся теннисом.
А я тоже одинаково хорошо играю в большой теннис обеими руками. Ну, разве что подача левой немного хромает. Зато, оттого, что левая рука сильнее, удары левой получаются более мощными. А для меня это актуально, поскольку я предпочитаю тактику игры на задней линии корта. Так об этом никто не знает. Потому что я молчу. Я скромная.

День седьмой, в тонусе (вторник)

Утром повезли на электромиографию. Не вдаваясь в детали, скажу лишь, что процедура заключается в том, что на тебя воздействуют током. Проверяют, все ли нервы откликаются на эти сигналы. Они, конечно, откликнулись, куда ж они денутся. Но я очень взбодрилась. А главное, в очередной раз задала себе вопрос: как же люди пользуются приборами, которые тренируют мышцы, воздействуя на них током. Нет, конечно, искушение велико: лежишь себе, ничего не делаешь (как говорил Карлсон), а электроды за тебя работают, мышцы накачивают.
Только не очень такая «зарядка» поможет. Ведь человек он задуман со способностью двигаться. Так что искусственные раздражители мышц как бы хорошо ни работали, чудес совершить не могут. Впрочем, мне мысль потренироваться таким образом никогда и не приходила в голову.
Итак, многочисленные умные графики, вычерченные моими собственными нервами что-то там показали и меня стали готовить к операции.

День восьмой, подготовительный (среда)

Вечером пришел анестезиолог. Пришлось рассказать в энный раз историю своей жизни в кратком изложении.
Памятуя о запрете на ужин и на завтрак, попыталась выяснить, неужели и здесь все так же строго. Так я совсем исхудаю и от меня останется лишь тень. И врачи сколько ни будут меня искать, чтобы прооперировать, не найдут. Грустно… Ведь я же не отлыниваю!
Впрочем, есть слабый луч надежды. Я вся белая, незагорелая, а операционный стол черного цвета. Так что смотреться на нем я буду очень графично. Просто инь и ян!
Извините, отвлеклась. Итак, к моему изумлению, мне разрешили-таки немного поесть перед операцией. Ну, например, бутылку йогурта. Или банан. Хотела выпросить разрешение на два банана. Разрешили только один.
Зато удалось очень удачно избежать клизмы. Вспомнила юмористическую микропьесу про две клизмы. Вот она:
Две клизмы в витрине аптеки. Одна другой говорит, вздыхая:
-Вот мы, все такие молодые, умные, красивые, а все там будем!
-Где?
-Где надо, вот где!

Завтра операция, а я почти спокойна. Вот только хочется успеть все разглядеть до того, как засну…
Последняя перевязка… медсестра спросила у врача, не хочет ли он еще раз шов от предыдущей операции посмотреть. Он задумался и ответил: «Не надо. Все равно завтра резать будем. Вскрытие покажет».
Мама! Я начинаю бояться.

День девятый, судьбоносный (четверг)

Утром в палату зашел лечащий врач. Произнес весьма примечательную фразу: «Встретимся в операционной, форма одежды парадная».
Ну, где встретимся-то ладно, вот у французов есть идиоматическое выражение «встретимся под каштанами», у русских - «после дождичка в четверг». А тут – в операционной.
Ну а насчет одежды… а что еще было сказать, когда в операционную идешь (точнее, едешь) в самом что ни на есть аскетичном виде: косметики ноль, лак на ногтях – нельзя, прически ноль, потому что не до нее, одежды почти что ноль… зато какой простор для фантазии по поводу белья…
Поехали, как говорится!
Я не зря Гагарина вспомнила. Ведь двери в операционную закрываются как в ракете, кнопкой. Замуровали демоны. Ладно, хоть приехали по месту назначения, а то ведь вначале едва не уехали в общий оперблок. Нетушки, раз уж меня такую миниатюрную будут под микроскопом рассматривать, мне на другой этаж надо! Да и друзьям будет что рассказать. Главное, чтобы не было сквозняка, а то меня во-первых, продует, а во-вторых, сдует с предметного стекла.
Коридоры пустые… идеальная декорация для хичкоковских триллеров. Тишина тоже немного пугает…
Ну вот, завезли. Ногами вперед, как и в прошлый раз. Ну да ладно, будем считать, что это к счастью. Долго искали мои сосуды. Вообще-то они очень даже заметны, я бы даже назвала их «мечта медсестры». Легче попасть, чем промахнуться.
А под потолком… мама дорогая! Такого микроскопа я не видела даже в самых смелых мечтах! Под таким микроскопом можно разглядеть меня всю по миллиметру! Но лучше не надо. А предметного стекла там нет. Вот так!
Множество разнообразных приборов, все жужжат. Что-то меряют. Что-то показывают. Жуть!
Все рассмотрела, теперь можно и поспать. Все равно делать нечего. Надели маску. А газ этот, усыпляющий, совсем без запаха. Устала. Надо сделать глубокий вдох и …..хррррррррр…..мммммммм
Открываю глаза: вокруг несколько кроватей. Это помещение реанимации, и я здесь одна-одинешенька. Одна рука с капельницей аккуратненько лежит рядом, другая мало того, что в гипсе, так еще и привязана. В нос вставлены какие-то трубочки. У меня хоть что-нибудь шевелится вообще?!
Вроде ноги шевелятся. Уф! Хоть какая-то радость. Вот только за то же меня привязали? За какие ж такие прегрешения? Ааа! Чтобы гипс застыл, вот зачем!
Ощущаю себя как Семен Семенович из бессмертного фильма «Бриллиантовая рука». Вот только на драгоценности в гипсе рассчитывать не приходится.
Лечащий врач так и сказал, когда пришел ко мне в реанимацию: «а бриллианты уже в милиции». Ну что за невезуха такая! В кои-то веки я в гипсе и то без бриллиантов!
А потом меня везли обратно в палату. На операцию везли тихонько-тихонько, а тут… Шумахер мне бы точно позавидовал! Каталка финская, едет, нет, не едет, парит над полом, легко вписываясь во все повороты.
Привезли. Вроде ни во что не врезались. И это радует. Пришли врачи, встали кругом вокруг кровати и попросили пошевелить пальцами.
Я и пошевелила. Недолго думая, всеми, сколько у меня их на одной руке имеется, то есть пятью. Но реакция врачей была несколько неожиданной. Они очень сильно удивились и воскликнули: «Но они же не должны были шевелиться!»